Каким образом Лермонтову удалось предсказать свою гибель на дуэли за год до неё?

Печорин, в отличие от Онегина и Обломова, фанатично выискивает в окружающих признаки лжи и фальши. Он разоблачает (сам перед собой, не перед полицией) мирных контрабандистов, провоцирует Азамата на омерзительный поступок — продажу его сестры Бэлы в обмен на помощь в краже коня, принадлежащего Казбичу. Печорин одержим манией выискивать самые невинные признаки лжи. Например, «красной тряпкой» для него является Грушницкий — безобидый позёр, каких много, прикрывающий свою пустоту «байроническим» имиджем с целью понравиться дамам. Собственно говоря, ничего ужасного в этой рисовке и желании показаться значительнее, чем ты есть на самом деле, нет. Однако Печорина почему-то одолевает желание перехватить внимание княжны Мери, заинтересовавшейся Грушницким, хотя к девушке сам Печорин на самом деле равнодушен. Далее он искусно провоцирует Грушницкого на дуэль и убивает его.


Рассмотрим этот странный эпизод с точки зрения теории доминирования. Читая художественное произведение, следует обращать внимание на то, на кого обращена агрессия главного героя, с которым себя ассоциирует автор, прежде всего — на пол основного противника. Несложно заметить, что лермонтовский Печорин выискивает признаки подлости и фальши именно в мужчинах, в то время как женщин он выводит в роли дурочек, которые наивно восхищаются мужчинами такого типа. Между тем агрессия любого человека всегда обращена на тех людей, поведение которых напоминает ему поведение Доминирующего родителя. При этом для детей матерей-одиночек, которые являются обманутыми и брошенными женщинами, Доминирующим может являться тот человек, который оставил их мать. Соответственно, мать имеет для такого ребенка статус Подчиненного родственника. О том, что из этого следует, будет сказано далее.


Отец Лермонтова, Юрий Петрович (1787−1831), по отзывам современников, «был среднего роста, редкий красавец и прекрасно сложён; в общем, его можно назвать в полном смысле слова изящным мужчиной». Юрий Лермонтов имел большой успех у женщин, и в него влюбилась шестнадцатилетняя мать поэта, Мария Михайловна Арсеньева, которая вышла за Юрия Петровича замуж вопреки воле своих родителей. Для Юрия Петровича это была блестящая партия, поскольку родители её были богаты. Однако после рождения сына у Марии Михайловны начались проблемы со здоровьем, и муж к ней охладел.


Вот как описывал происходящее первый биограф Михаила Лермонтова, Павел Александрович Висковатый (1842−1905). «Юрий Петрович завёл интимные отношения с бонной своего сына, молоденькой немкой, Сесильей Фёдоровной, и, кроме того, с дворовыми… Марья Михайловна стала упрекать своего мужа в измене; тогда пылкий и раздражительный Юрий Петрович… ударил Марью Михайловну весьма сильно кулаком по лицу… С этого времени с невероятной быстротой развилась болезнь Марьи Михайловны, впоследствии перешедшая в чахотку, которая и свела её преждевременно в могилу». Впрочем, биограф отмечает, что вбить клин между супругами могла властная и бестактная мать жены, которая изначально невзлюбила зятя.


Смерть жены поставила крест на финансовом благополучии Юрия Петровича. Если до этого он управлял имением родителей жены и жил, ни в чём не нуждаясь, то теперь ему пришлось уехать в своё собственное небольшое родовое тульское имение Кропотовку, оставив своего сына на попечение тёще, Елизавете Алексеевне Арсеньевой (урождённой Столыпиной, так что реформатор П. А. Столыпин приходится поэту троюродным братом).


Некоторое время спустя отец начал предъявлять права на ребенка, и каждое его появление вызывало среди родственников панику, поскольку закон был на стороне Юрия Петровича. Бабушка всякий раз не отдавала внука, ссылаясь на то, что она тратит на его воспитание огромные деньги, которых у Юрия Петровича нет и в помине. Всякое общение отца с сыном жёстко пресекалось, и встречаться с ним поэт начал только в шестнадцать лет, когда приехал в Москву учиться. Узнав о том, что внук наладил отношения с отцом, бабушка поспешила окончательно дискредитировать последнего, выложив, по-видимому, какой-то очередной компромат, поскольку впоследствии поэт все же принял сторону Елизаветы Алексеевны. Возможно, бабушка указала внуку на то, что любовь отца к сыну на самом деле носила фальшивый, корыстный характер, ведь тот напоминал тёще о её обещании отдать ему не только сына, но и имение жены в управление. Не отсюда ли идет настойчивое желание поэта искать во всем ложь и притворство?

Как видим, в семье Лермонтова иерархия складывалась следующим образом. Место Доминирующего занимал отец, а Подчинённым родственником, несомненно, являлась покойная мать Лермонтова, до такой степени эмоционально зависевшая от своего мужа, что умерла, поняв, что её разлюбили. Таким образом, приходится признать, что в жизни своей поэт копировал те качества, которые давали его отцу власть над такими женщинами, как его мать. Тем не менее, между ребенком и Доминирующим всегда имеется известный антагонизм и конкуренция — без этого механизма у детей не было бы стимула для развития. Поэтому такие люди, как Юрий Петрович, должны были всю жизнь раздражать поэта и вызывать в нём желание над ними воздоминировать.


Не это ли мы видим в том эпизоде повести «Герой нашего времени», где Печорин совершенно неадекватно реагирует на безобидное позёрство Грушницкого? Многие мужчины красуются и стараются показаться интересными представительницам прекрасного пола, но ведь за это не убивают! Неадекватность, с которой Печорин борется с ничтожным Грушницким, заставляет нас предположить, что Грушницкий являлся для Лермонтова литературным воплощением его отца. При всём этом существуют многочисленные свидетельства того, что сам Лермонтов вёл себя с женщинами далеко не благородно. Влюбив в себя очередную девушку, Михаил Юрьевич внезапно допускал какую-нибудь жестокую выходку — точь-в-точь как вел себя Печорин с княжной Мери. Кстати, обратим внимание на вещь, которую почему-то литературоведы не замечают: имена Печорина и княжны Мери Лиговской совпадают с именами его родителей! Мать Лермонтова звали Марией Михайловной, то есть Мери, о Печорине же написано следующее: «В заключение портрета скажу, что он назывался Григорий Александрович Печорин, а между родными просто Жорж, на французский лад». Обратим внимание, что Григорий по-французски вовсе не Жорж, а Грегуар. А вот Жорж по-русски — это Георгий или Юрий, поскольку Георгий и Юрий — варианты одного и того же имени (не верите — проверьте в справочниках имен).

Похоже, что Григорием поэт назвал своего героя «для отвода глаз», чтобы не бросалась в глаза схожесть персонажей повести с родителями Лермонтова. Предполагаю, что первоначально он хотел назвать Печорина Георгием, однако затем передумал, поскольку образованная публика того времени быстро бы обнаружила тщательно скрываемую аналогию.


Всего через год (!) после выхода повести Лермонтов погибает на дуэли в ситуации, которая как две капли воды похожа на ситуацию с дуэлью Грушницкого. Как считали современники, Лермонтов вел себя в духе Печорина, в то время как его будущий убийца Николай Мартынов был двойником Грушницкого.

Уточним, почему на самом деле герой Лермонтова воспроизводит одну и ту же ситуацию — добивается любви девушки, о которой помышляет другой (в первом случае — Грушницкий, во втором случае — Казбич), хотя сама эта девушка ему на самом деле не нужна? Вчерашний ребенок всегда вступает в конкурентную борьбу с человеком, который напоминает ему Доминирующего родителя, а главным зрителем и судьей этого спектакля выступает тот, кто напоминает ему Подчинённого, который когда-то восхищался Доминирующим. Ребенок хочет доказать Подчинённому, что он не хуже Доминирующего. Впоследствии во взрослом возрасте он будет стараться понравиться человеку, который, как ему кажется, восхищается кем-то, кто по своему поведению похож на его Доминирующего родственника. Ему захочется доказать, что зря он им восхищается — дескать, он сам гораздо достойнее. Точь-в-точь как в ситуации, когда Печорин увидел, что княжна Мери заинтересовалась Грушницким, и ему захотелось, во-первых, доказать, что Грушницкий ничтожество, во-вторых, сделать так, чтобы княжна влюбилась в него, в Печорина.


Однако в отношениях такого типа имеется очень разрушительный фактор. Когда-то ребенка обижало, что Подчиненный родственник восхищается Доминирующим, а не им (особенно сильно, если Доминирующий родитель вёл себя недостойно с Подчинённым или с самим ребенком). Например, Лермонтов наверняка досадовал на мать, которая придавала слишком большое значение своим отношениям с мужем, а его, родного сына, оставила на этом свете сиротой, которому повезло стать на ноги только благодаря тому, что была жива его бабушка. Таким образом, хотя поэт и старался получить одобрение очередной дамы, но в то же время испытывал желание отомстить ей за глупость, с которой она восторгается им, копирующим манеры своего Доминировавшего отца. Именно это явление мы и видим в «Герое нашего времени», где Печорин сначала мастерски воспроизводит поведение таких людей, как Грушницкий, чтобы завлечь княжну в свои сети, а затем жестоко отвергает её, желая показать, как ничтожен тот тип мужчин, который ей нравится.


Обратим внимание на то, какое стихотворение принесло Лермонтову неожиданную славу (и одновременно отправило его в ссылку). Это знаменитое «На смерть поэта», написанное в 1837 году на смерть Пушкина, с которым он, насколько известно, даже не был знаком. Услышав историю о поэте, жену которого будто бы обольщал красавчик-француз, хотя на деле история с дуэлью Пушкина ясна не до конца, Лермонтов, по-видимому, увидел в Дантесе тот самый тип рокового красавца, который он так ненавидел. Как пишет Скабичевский, Лермонтова очень раздражало то, что светские барыни сочувствуют Дантесу, испытывая к нему симпатию. Разговоры о гибели Пушкина приводили его в крайнее возбуждение (ещё бы, ведь позиция светских дам напоминала Лермонтову легкомысленное увлечение его матери красавцем Юрием Петровичем), и он даже собирался… сам вызвать Дантеса на дуэль. Но это оказалось невозможным, поскольку убийца Пушкина сидел на гауптвахте (слава богу, убить сразу двух русских поэтов Дантесу не довелось!).


Первая ссылка Лермонтова продолжалась всего несколько месяцев, после чего он вернулся в Петербург, где 16 февраля 1840 года умудрился поссориться с Эрнестом де Барантом — сыном французского посла (вспомним, что ненавидимый Лермонтовым Дантес являлся приёмным сыном голландского посла). К счастью, дуэль, состоявшаяся 18 февраля недалеко от того места, где Пушкин стрелялся с Дантесом, окончилась бескровно. Получается, не удалось стреляться с сыном одного посла, так хотя бы с сыном другого? Что касается последней, роковой дуэли, сообщу малоизвестный факт. Лермонтов приятельствовал с младшим братом Пушкина, и в тот самый момент, когда поэт в очередной раз в присутствии дам произнес в адрес Мартынова рифмованную дразнилку на французском языке, Лев Сергеевич Пушкин сидел рядом с Лермонтовым на соседнем стуле! Это был тот самый момент, после которого последовал вызов на дуэль. Таким образом, желание подражать Александру Сергеевичу Пушкину и, возможно, разделить его судьбу, просматривается у Лермонтова во многих его поступках.


Рассказы о Печорине расположены не в хронологическом порядке, что доказывает: Лермонтов не исследует истоки появления такого характера, а лишь показывает сложившуюся личность. Косвенным образом это дает нам понять, что Лермонтов, скорее всего, сам не понимал, почему его герой таков, как он есть, и, то и дело вступая в конфликты с такими людьми, как Грушницкий, верно приближался к своей гибели.


Статья впервые опубликована в журнале «Школа жизни» 29.11.2014.